Однажды профессора Духовной Академии А.И.Осипова спросили: «Профессор, скажите, как Вы думаете: сколько времени ребёнок должен находиться на службе в храме?» Он, призадумавшись ответил: «Ровно столько, сколько он может находиться там с БЛАГОГОВЕНИЕМ!!! Ни минутой больше! Ибо если ребёнок находится в храме без благоговения — это приносит ему великий вред!».
*
В Священном Писании сказано: «Проклят всяк человек, творящий дело Господне с небрежением» (Иер. 48, 10).
*
Представьте себе картину. Церковь. Идёт Причастие. Вдруг на весь храм раздаётся раздирающий душу детский крик! Но никто из присутствующих не обращает внимания. Все молящиеся в храме знают — это какого-то «непослушного» ребёнка хотят причастить. Если присмотреться, то можно увидеть, что прямо перед Чашей стоят мама и бабушка, на руках ребёнок, который бъёт маму, машет руками и ногами, кричит, плачет, рвётся на свободу и кричит: «Не хочу!!!» Мама с бабушкой пытаются в неравной борьбе скрутить ребёнка по рукам и ногам, бабушка говорит: «Это вкусная конфетка!», ребёнок не верит, а батюшка виртуозно пытается засунуть, зажавшему зубы ребёнку, лжицу с каплей Крови, ребёнок извивается и крутит головой, но сила не на его стороне. Наконец алтарник двумя руками разжимает зубы обессилившего младенца и батюшка молниеносным движением вливает Причастие, побеждённому в рот. Всё, получилось! Мама с бабушкой довольные идут домой. Они думают, что теперь всё будет хорошо, ребёнка не сможет сглазить злая соседка.
Что это было? Великое Таинство Причастия. Соединение с Богом. Христос приходит в душу ребёнка. Приходит ли? Как можно верить, что через такое насилие можно принять в своё сердце Христа?
Родители не догадываются, что таким способом постепенно вызывают ПОЛНОЕ ОТВРАЩЕНИЕ КО ВСЕМУ ЦЕРКОВНОМУ у ребенка.
Да, со временем он привыкнет, притихнет, будет смиренно открывать рот для Причастия, в конце службы будет послушно целовать Крест. Но если ребёнка ЗАСТАВЛЯЮТ молиться, поститься, исповедоваться и причащаться — сможет ли он обрести истинную веру в Иисуса Христа? В Бога любви и милосердия?
Скорее всего он отыграется в подростковом возрасте за всё насилие, которое он испытывал с детства от «любящих родителей».
Он совсем перестанет молиться, ходить в храм, участвовать в церковных таинствах. Напоминание о церкви будет вызывать агрессию и злобу. Человек будет потерян для Церкви, а может быть и для Царства Небесного.
Может быть всё это неправда, выдумки? Зайдите в воскресный день в любой православный храм и вы увидите картину: много маленьких детей и практически нет подростков. Где они?
*
ДЕТИ В ХРАМЕ.
Протоиерей Владимир Воробьёв
Ректор Православного Свято-Тихоновского Богословского института.
Из книги «Покаяние, исповедь, духовное руководство».
Говоря об исповеди, мы должны сразу понять, что здесь имеется в виду, в основном, таинство покаяния. Таинство является одним из самых главных таинств, и дается нам, как благодатный дар, который после воскресения Своего Господь Иисус Христос сообщил ученикам Своим, со словами: «Приимите Дух Свят. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20:23). По учению Церкви, это и есть тот дар вязать и решить, который является достоянием священства.
Беда в том, что Таинство покаяния принадлежит к числу тех таинств, которые в наше время в наибольшей степени профанируются!!!
*
Сейчас во многих православных семьях растут дети: практически с самого рождения они бывают в храме с мамой и папой каждое воскресенье.
Но с такими детьми возникает проблема, с которой я не умею справиться. Это, возможно, самое трудное и актуальное для нас.
Детям, воспитанным в верующих семьях, со временем надоедает то, что им предлагают родители. Родители и священник должны быть к этому готовы. Привыкнув ко всему церковному, как к обычному, обыденному, как к тому, что навязывается старшими наравне со многим другим, что делать неприятно, неинтересно, но нужно, они начинают не вполне осознанно отвергать все это. У таких детей начинает проявляться какая-то центробежная энергия. Они хотят чего-то нового для себя, они хотят постичь какие-то неизведанные ими способы жизни, а все, что говорит мама, или бабушка, или отец, – все это уже кажется пресным. Такие дети очень легко находят недостатки у церковных людей, которые начинают казаться им ханжами, скучными моралистами. Они очень часто в церковной жизни уже не видят ничего достаточно светлого. Такой вектор, такая направленность из церкви делает их по существу не способными воспринимать благодать Божию. Участвуя в таинствах, даже в причащении Святых Христовых Тайн, по существу говоря, они ничего духовно не переживают, они оказываются, как это ни странно, в детском возрасте малоспособными переживать причащение Святых Христовых Тайн как соединение с Богом, как встречу с Богом. Для них это одно из привычных, воскресных, церковно-праздничных состояний. Для них церковь часто становится клубом, где можно встретиться и поговорить друг с другом. Они могут здесь о чем-то интересном сговориться, дождаться с нетерпением, когда же кончится служба и они вместе побегут куда-то по секрету от родителей в мир окружающий, во всяком случае не церковный.
Иногда бывает хуже: им нравится шалить в церкви, даже и такое бывает, или подсмеиваться над разными людьми, которые здесь в церкви находятся, иногда даже над священниками. Если они что-то умеют, если занимаются в церковном хоре, то они с большим удовольствием будут обсуждать, как поют сегодня и – без конца и края всякие насмешки над хорами, над разными певчими, кто как поет, кто что-то слышит, кто что может, кто что понимает. Они всегда чувствуют себя маленькими профессионалами, которые способны оценить все это. И в таком зубоскальстве, у них может пройти вся литургия и вся всенощная. Они совершенно могут перестать чувствовать святость Евхаристического канона. Но это не помешает, когда вынесут Чашу, стать первыми, или, может быть, не первыми, наоборот пропустить маленьких вперед и очень чинно подойти к Чаше, причаститься, потом так же чинно отойти, и через три минуты они уже свободны, все уже забыли и опять предаются тому, что интересно по-настоящему. А момент причащения Святых Христовых Тайн… это все для них привычно, все известно, все это мало интересно.
Легко научить детей выглядеть всегда православными: ходить на службы, сначала к Чаше пропустить младших, уступить место. Они все это могут делать, и это, конечно, хорошо. Приятно видеть таких воспитанных детей. Но это совершенно не означает, что они при этом живут духовной жизнью, что они по-настоящему молятся Богу, что они ищут общения с Богом. Это совершенно не означает устремления к реальному соединению с благодатью Божией.
Соответственно такому их образу жизни возникают трудности на исповеди. Ребенок, который с малолетнего возраста (с семи лет обычно), приходит на исповедь, причащается очень часто по традиции. Скажем, в нашем храме дети причащаются на каждой литургии, на которую их приводят или они приходят сами. Фактически получается раз в неделю, иногда чаще. Исповедь для них бывает сначала очень интересной и вожделенной, потому что им кажется, что когда они будут исповедоваться, то это означает их некую взрослость, что они уже стали большими. И пятилетний ребенок очень хочет скорее начать исповедоваться. И первые его исповеди будут очень серьезными. Он придет и скажет, что он не слушается маму, что он побил сестренку, или что плохо сделал уроки, или плохо помолился Богу, и скажет это все весьма умилительно, серьезно. Но очень скоро, буквально через месяц или два, окажется, что он к этому совершенно привык, и дальше идут целые годы, когда он подходит и говорит: «Я не слушаюсь, я грублю, я ленюсь». Таков короткий набор обычных детских грехов, весьма обобщенных. Он выпаливает их мгновенно священнику. Священник, который замучен исповедью свыше всякой меры, естественно, прощает и разрешает его за полминуты, и все это превращается в ужасающую формальность, которая, конечно, ребенку больше ВРЕДИТ, чем помогает.
По прошествии нескольких лет оказывается, что для такого церковного ребенка уже вообще непонятно, что он должен над собой как-то работать. Он даже не способен испытывать настоящего чувства покаяния на исповеди. Для него не составляет никакого затруднения сказать, что он плохо сделал. Он это говорит совершенно легко. Исповедь уже не вызывает никаких переживаний у ребенка. Священник, видя это, оказывается в очень трудном положении. Он не знает, как с этим бороться, что сделать для того, чтобы ребенок пришел в себя.
Бывают некоторые очень яркие примеры, когда ребенок уже не просто не слушается, ленится и обижает младших, – он вопиющим образом безобразничает. Скажем, в школе мешает заниматься всему классу, в семье он является живым примером отрицательным для всех младших детей и семью терроризирует просто откровенно. Потом начинает вести себя безобразно в обществе: хамить, дерзить, ругаться, драться, курить, пить. То есть, у него появляются грехи, для церковных семей совершенно необычные. Тем не менее, как его привести в чувство, священник НЕ ЗНАЕТ. Он пытается с ним говорить, пытается ему объяснять:
– Ты же знаешь, что это нехорошо, это же грех.
Да, он давно все это хорошо знает, прекрасно знает, что это грех. Он даже на пять минут способен напрячься и сказать:
– Да, да я постараюсь, я больше не буду…
И нельзя сказать, что он лжет. Нет, он не лжет. Он на самом деле произнесет это привычным образом, так же, как перед обедом он может «Отче наш» прочитать более менее серьезно за одну минуту, но не больше. После того, как прошло это привычное «Отче наш», он опять живет вне молитвы. Так и здесь. Он может сказать что-то такое, чтобы потом его допустили к причастию, А через день, через два он возвращается на свои рельсы и ПРОДОЛЖАЕТ ЖИТЬ ТАК ЖЕ, КАК И ЖИЛ. Ни исповедь, ни причастие НЕ ДАЮТ ПЛОДОВ В ЕГО ЖИЗНИ.
Кроме того, священник замечает, что чем больше он, приходя в волнение, начинает разговаривать с этим ребенком более внимательно, более серьезно, тем быстрее исчерпываются его средства. И он выложит почти все, что может, а цели не достигнет. Ребенок все это «скушает» очень быстро и дальше живет так же, как и жил. Мы ему даем более сильные лекарства, он их все поглощает, но они не действуют на него. Он не чувствителен к этим лекарствам, он не воспринимает ничего. Это такая степень окаменения совести, которая просто поражает. Отказывается, с верующим ребенком священник уже не может найти никакого адекватного языка. Он начинает искать другой путь, он сердится на ребенка. Но как только он начинает сердиться, теряется контакт с ним вовсе. И такой ребенок часто говорит: «Я больше к нему не пойду, к этому отцу Ивану. Он сердитый и все время меня поучает, вразумляет…А я и сам всё знаю, но не хочу»…
Видите, эта проблема является одной из самых трудных для духовника. Здесь нужно очень крепко подумать, чего же тут требуется достичь, к чему надо стремиться. Мне кажется, что нужно стремиться к тому, чтобы как можно дольше оттянуть начало исповеди. Некоторые наивные мамы (таких очень много), если ребенок плохо себя ведет в пять, шесть лет, говорят:
– Батюшка, поисповедуйте его, чтобы он уже начал каяться, и вразумите его, и тогда может будет лучше себя вести.
На самом деле, ЧЕМ РАНЬШЕ мы начнем его исповедовать, тем это ХУЖЕ для него. Нужно помнить, что не зря Церковь детям не вменяет их грехи до семи лет (а раньше это было гораздо дольше, до 10, 14 лет). Дети не могут быть вполне ответственны за все так же, как взрослые. Тем более что их грехи, как правило, не смертные. Просто они плохо себя ведут. И лучше их допускать к причастию без исповеди, чем профанировать таинство покаяния, которое они не способны воспринять в силу маленького возраста по-настоящему.
Можно поисповедовать такого грешника один раз в семь лет, а потом в восемь лет, и еще раз – в девять. И как можно дольше оттянуть начало регулярной частой исповеди, чтобы исповедь ни в коем случае не становилась привычной для ребенка. Это не только мое мнение, это мнение многих опытных духовников.
Есть и другое очень важное ограничение. Может быть, таких детей, которые явным образом страдают привыканием к святыне, нужно ограничить и в таинстве причащения. В таком случае лучше, чтобы дети причащались не каждую неделю, тогда причащение для ребенка станет событием. Я скажу вам о своем личном опыте. Когда я был маленьким (было еще сталинское время), вопрос стоял так: если я буду ходить в церковь постоянно, то меня обязательно увидят школьники, которые живут рядом, мои одноклассники, об этом сообщат в школу, и тогда, скорее всего, посадят моих родителей, а меня выгонят из школы. Я вырос в верующей семье, и мои родители были верующими с рождения, среди наших родственников почти все сидели в тюрьмах, дед мой три раза сидел в тюрьме, в тюрьме и скончался: так что была реальная опасность, ходить в церковь часто было невозможно. И я помню КАЖДЫЙ мой приход в церковь. Это было для меня ВЕЛИКИМ СОБЫТИЕМ. И, конечно, речи быть не могло о том, чтобы там шалить… Если вспомнить, я СЧИТАННЫЕ РАЗЫ в детстве ходил в церковь. Это было трудно, но это был всегда ОГРОМНЫЙ ПРАЗДНИК. Я прекрасно помню, каким великим событием была для меня первая исповедь. Потом вторая (наверное, через год), в общем, за все свое детство я исповедовался и причащался всего несколько раз. Затем МНОГО ЛЕТ я вообще не причащался или причащался крайне редко, каждый раз это нужно было выстрадать. Причастие Святых Христовых Тайн и во взрослом возрасте я переживаю как событие для себя великое. И никогда иначе не было. И, конечно, я благодарю Бога, что Господь не дал мне привыкнуть к святыне, привыкнуть к церкви, к церковной жизни.
ДЕТСКАЯ МОЛИТВА.
Как это ни странно, условия гонений, которые помешали очень многим быть верующими, были более благоприятны для тех, кто все-таки был в церкви. Сейчас не так. Скажу, что меня мама приучила молиться с самого рождения, как только я себя помню, я помню, что молился Богу каждый день утром и вечером. Я помню, что она учила меня читать «Отче наш» и потом «Богородице Дево», и я читал эти молитвы почти до взрослого возраста. А потом еще «Верую» добавилось и несколько слов своих, когда я поминал близких, родных. Но вот такого: УТРЕННИХ И ВЕЧЕРНИХ МОЛИТВ – я не читал в детстве до довольно позднего времени, То есть, я стал их читать, КОГДА ЗАХОТЕЛ ЭТО САМ ДЕЛАТЬ, когда мне показалось, что моей молитвы недостаточно, захотелось посмотреть книги церковные, и я увидел там утренние и вечерние молитвы и сам их для себя ОТКРЫЛ, нашел и стал читать ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ.
Я знаю, что сейчас во многих семьях все не так. Сейчас наоборот родители КАК МОЖНО РАНЬШЕ стараются своих детей ЗАСТАВИТЬ как можно больше молиться.
И отвращение к молитве возникает в удивительно быстрые сроки.
И ОТВРАЩЕНИЕ К МОЛИТВЕ ВОЗНИКАЕТ В УДИВИТЕЛЬНО БЫСТРЫЕ СРОКИ!!!
Задумайтесь над этими словами.
Я знаю, как один замечательный старец, прямо писал по этому случаю уже большому ребенку: «Не нужно столько молитв тебе читать, читай только «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся», а больше ничего не читай, БОЛЬШЕ ТЕБЕ НИЧЕГО НЕ НУЖНО».
Нужно, чтобы ребенок святое, великое ПОЛУЧАЛ в таком объеме, в каком он СПОСОБЕН переварить. В чем тут причина? Мою мать воспитывали в верующей семье. И она учила меня так, как учили ее. Она помнила свое детство и учила своих детей по памяти. Как это обычно бывает в жизни. А потом произошел РАЗРЫВ непрерывности духовного опыта и несколько поколений выпало из церковной жизни. Потом они обретают церковную жизнь уже во взрослом возрасте. Когда приходят взрослые девушки или женщины, то им уже дают, естественно, правила большие, они каются по-настоящему. И когда они выходят замуж, и появляются у них дети, – они своим детям дают все то, что когда-то дали им, когда они пришли в церковь. Очевидно, так происходит. Они НЕ ЗНАЮТ, как воспитывать детей, потому что их в детском возрасте никто не воспитывал в жизни церковной. Они стараются ДЕТЕЙ воспитать так, как воспитывают ВЗРОСЛЫХ. И это роковая ОШИБКА, которая приводит к самым плачевным результатам.
Я прекрасно помню одну знакомую моей матери из близкой церковной семьи, у которой было много детей. И помню, что она своих детей с самого детства водила в церковь. Но как? Она приводила детей обычно к моменту причастия, или совсем незадолго до причастия. Они входили в церковь, где они должны были вести себя абсолютно благоговейно, там нужно было на цыпочках пройти, сложивши ручки, причаститься и сразу из церкви уходить. Она не давала им в церкви ни одного поворота головы сделать, ни одного слова сказать. Это святыня, это святая святых. Вот это она прививала своим детям и они все выросли глубоко верующими людьми.
У нас теперь не так делается. У нас мамы хотят молиться Богу, хотят простоять всю всенощную, а детей некуда деть. Поэтому они приходят в церковь с детьми, здесь отпускают их, а сами молятся Богу. И думают, что детьми должен заниматься кто-то другой. И дети бегают по храму, вокруг церкви, безобразничают, дерутся в самом храме. А мамы не обращая на них внимания «молятся» Богу. В результате получается АТЕИСТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ. Такие дети легко вырастут революционерами, атеистами, людьми безнравственными, потому что у них УБИТО ЧУВСТВО СВЯТЫНИ, БЛАГОГОВЕНИЯ У НИХ НЕТ. Они НЕ ЗНАЮТ, что это такое. Причем у них выбили самое высокое – святыню в самом ее высоком выражении. Даже церковь, даже литургия, даже причастие Св. Христовых Таин – уже ничто для них НЕ СВЯТО. Каким еще авторитетом можно будет их потом поворотить к церкви, – неизвестно.
Вот поэтому, мне кажется, что очень важно детей ограничивать в их посещении Церкви, в количестве посещений, и во времени посещений. И, может, в причащении, в исповеди. Но это очень трудно, потому что как только мы начнем детей причащать без исповеди, поднимется возмущение, скажут: «Как это, разве можно без исповеди причащаться после семи лет?»
И вот дисциплинарная норма, которая введена была для взрослых, и которая тоже имеет в себе некоторую неправильность, для детей оказывается ГУБИТЕЛЬНОЙ. Нужно так повернуть жизнь детей, чтобы они свою церковную жизнь заслужили. Если уж не выстрадать, то заслужить. Нужно как-то потрудиться для того, чтобы было можно пойти в церковь.
Очень часто бывает так, что ребенок в церковь идти не хочет, но мама хватает его за руку и тянет его за собой:
– Нет, пойдешь в церковь!
Он говорит:
– Я не хочу причащаться.
– Нет, ты будешь причащаться!
И вызывает этим уже ПОЛНОЕ ОТВРАЩЕНИЕ КО ВСЕМУ у ребенка. Ребенок начинает кощунствовать и богохульствовать прямо перед Чашей и бить маму, махать руками и ногами, кричать, плакать и рваться на свободу. В таком состоянии, конечно, ребёнка причащать ни в коем случае нельзя. Такое причастие принесёт ребёнку только вред.
А должно быть как раз наоборот. Ребенок говорит:
– Я хочу причащаться!
А мать говорит:
– Нет, ты не будешь причащаться, ты не готов, ты плохо вел себя эту неделю.
Он говорит:
– Я хочу поисповедоваться.
А она говорит:
– Нет, я тебе не позволяю, ты не можешь идти в церковь, ты должен это заслужить.
И исповедь должна быть не столько уговорами, священник не столько должен стыдить, сколько он должен поставить все на свои места. Ему нужно брать на себя смелость вопреки родителям, сказать:
– Нет, пусть ваш ребенок в церковь пока не ходит.
Спокойно, не сердиться, не уговаривать, но сказать:
– Такие дети нам в церкви мешают. Пусть Ваш ребенок приходит в церковь, причащается раз в несколько месяцев… Чаще ему нельзя.
Ребенку нужно серьёзно объяснить, чтобы он понял, что церковь – это Святое место, что там особое присутствие Бога на земле. Необходимо внушить мысль, что заходить в храм просто так — нельзя, тем более там баловаться. Разговаривать в храме — недопустимо, можно только шёпотом сказать маме (если устал и хочется выйти на улицу). Ребёнок должен уяснить себе, что в храме можно только спокойно стоять, слушать и тихонько молиться Богу.
На исповеди духовнику следует общаться с ребенком с большой любовью. Не быть занудным, строгим воспитателем, постараться донести до ребенка, что он его понимает, понимает все его трудности, должен ему сказать:
– Это все, конечно, так. Действительно тебе трудно, действительно ты никак не справляешься. Но это что значит? Это значит, что тебе не нужно формально причащаться каждую неделю. Ты серьёзно поработай над собой, подготовься и приходи через месяц или через два. Может быть, ты сумеешь исправиться и тогда достойно сможешь причаститься.
Нужно с ребёнком поговорить совершенно серьёзно и заставить(!!!) родителей всё это поставить на свои места.
Церковь может быть лишь великим, радостным, праздничным и серьёзным переживанием. Церковная жизнь и исповедь должны стать для ребенка вожделенными, чтобы ребенок общение со своим духовным отцом воспринимал как нечто очень-очень для него важное, радостное и очень долгожданное. Это будет так, если родители будут относиться к священнику с большим уважением, почтением; обращаться к нему за советом в трудных семейных обстоятельствах и выполнять то, что говорит священник. Ребёнок будет впитывать это уважение и сам будет доверять и испрашивать совета у батюшки.
Очень часто приходится пережидать переходный возраст, приходится дотягивать до 14, до 15, до 16 лет. Не всегда, но бывает так. Особенно с мальчиками, они бывают невозможными шалопаями, и с ними серьезно говорить просто невозможно. Нужно разумно ограничивать их пребывание в церкви и участие в таинствах. А потом наступит время, когда можно будет сказать:
– Ну вот ты теперь большой, ты вырос, давай поговорим серьезно…
И складывается какая-то общая жизнь с духовником, личные отношения на серьезном уровне, которые для подростка становятся ОЧЕНЬ ЦЕННЫМИ .
Все вышесказанное о детях можно резюмировать очень кратко. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы молитва, богослужение, исповедь и причастие — становились для детей просто частью церковного скучного быта. Если так случится, то это профанация, ЭТО ОЧЕНЬ ТРУДНО ИСПРАВИМАЯ БЕДА, которая со временем отвратит его от Церкви и Бога.
Количество просмотров (352)