Не то чтобы я против теории малых дел, добрых дел.
Не так. Доброе дело может быть и часто бывает одним из самых сильных способов манипуляции. Оно может развращать как доброделающего, так и того, на кого направлено. Но великая милость Бога на тех, кто творит доброе дело. Я, точнее сказать, за человечность, которой как солнца и тепла в долгую зиму не хватает. Вера, в которой главной ценностью является не человек, а «святыни», «москватретийрим», «возрождение», «скрепы» и все остальное, где человек только средство, где важен и интересен его функционал. Прихожанин — как статистическая единица и показатель многочисленности православных, как источник пожертвований и послушаний, женщина — как производитель детей и их воспитатель в православной вере и т.д. Не личность. С личностью, индивидуальностью, ее уважением как-то плохо. Важнее община, к которой ты должен приспособиться, нивелироваться, важнее общий устав и канон.
Мне кажется, человечность внеконфессиональна, и в этом выражается ее религиозная абсолютность. Улыбнуться, сказать доброе, ободряющее слово, выслушать, оторвать себя от всех дел, чтобы прочитать ребенку сказку, не сказать злого, язвительного слова, защитить слабого, не подтолкнуть падающего, пожалеть и далее, далее… И Хомякова, и Достоевского ревнители благочестия нередко обвиняли в розовом, сопливом христианстве. Тут с врагами надо бороться, святую Русь возрождать, а не о слезинке ребенка размышлять.
Так я понял Евангелие: Христос приходит к человеку, за человеком, становится человеком и человеку дарит Небо. Вот так, даром, бери! Не вымаливай, не выпрашивай, не выслуживай делами и не заслуживай скорбями! Но чтобы принять этот дар неба, надо чтобы душа стала свободной и чистой. Человек и есть главная святыня этого мира, и христианство есть труд по очеловечиванию, по раскрытию той высшей человечности, которая зовется святостью.
Отец заботится о своем блудном сыне, пастырь идет за единственной несчастной овцой, Христос умывает ноги ученикам и говорит, что тот, кто хочет главенствовать, должен быть всем слуга.
Мне кажется, это какая-то тонкая ересь, сродни монофизитству, которая все время приплетается к православию, когда ради и во имя божественного попирается человек, приносится в жертву. Сколько раз мне приходилось слышать от священников: мы служим для Бога, а не для людей. Но Христос пришел послужить человеку. Даже в бытовом ты все время натыкаешься на это: зимой в храме люди парятся в шубах, зачастую туалет неизвестно где, а в провинции он почти всегда холодный на улице, лавочек не хватает, непонятный язык, многочасовая служба, духота, не слышно, нудная проповедь после Евангелия, когда дети уже уревелись. Главное Богу слышно, мы Богу служим, а не людям. Большинство (не все) из священноначалия даже никогда об этих пустяках и не задумаются. Так веками было и нет никаких особо признаков, что будет по-другому. Мелочи, протестантизм, обновленчество, потакание плоти и самоугодие? Или все эти бессмысленные тяготы и неудобства — это труд, жертва, страдание во славу Божию? Или, все-таки, забвение евангельского отношения к человеку, к малым сим?
Олег Курзаков
Количество просмотров (34)